Иллирия - Страница 16

Впрочем, беседа наша велась совершенно непозволительно живо, и я несколько раз заметила, как на нас косились прохожие, не привыкшие видеть знатных особ за столь вольным времяпрепровождением. Ремо, к тому же, многие знали в лицо, и появление его на улицах города само по себе было делом удивительным - господа столь высокого ранга передвигались по городу либо в носилках, либо в экипажах, но уж никак не пешком.

В храме мы пробыли недолго. Я совершила все полагающиеся обряды, потом некоторое время делала вид, что усердно молюсь, и незаметно рассматривала господина Ремо, занявшего скамью неподалеку. "Быть может, тетушка Ило была права, когда говорила о пользе разницы в возрасте между супругами. Ему, должно быть, сорок с небольшим лет, и он вскоре станет влиятельнейшим человеком в Иллирии. Как хорош его профиль!.." - эти мысли были совершенно неподходящими для храма, но во мне крепла волнующая убежденность, что господин Ремо во время службы тоже размышлял вовсе не о спасении души.

Потом мне вспомнился Лесс, и горло мое сдавила невидимая рука. Я все еще тосковала о нем, но уже поняла, что не смогу жить дальше, думая лишь о смерти, которая, возможно, нас воссоединит. Что было и вовсе нелепо - теперь мне ужасно хотелось рассказать Лессу, как складывается моя жизнь в Иллирии, ведь он был не только заботливым мужем, но и моим единственным другом. Я невольно представляла, как он удивился бы, узнав, что один из знатнейших господ в Иллирии вел со мной беседы о розарии тетушки Ило, и почти видела ту хитрую улыбку, которой Лесс обычно сопровождал истории о романтических приключениях своих кузенов... О, он сразу бы понял, что ни один господин, каким бы знатным и родовитым он не был, не вызовется проводить женщину в храм без задней мысли!.. Лесс отличался редкой проницательностью, несмотря на свою молодость, и к тому же был добрым человеком, наблюдающим за окружающими с неизменной лукавой улыбкой... Как же мне не хватало его поддержки!

...Господин Ремо сразу же заметил на моем лице следы расстройства, когда мы вышли из храма. Он не донимал меня расспросами, за что я была ему признательна. Не вдаваясь в лишние объяснения, он решительно свернул в какой-то переулок, пригласив меня последовать за ним, и вскоре мы, сопровождаемые запыхавшейся Арной, вышли к набережной, где я еще ни разу не бывала. Господину Эттани и в голову не пришло, что мне, ни разу не видевшей моря, стоит его показать. За все время, что я жила в его доме, мне так и не довелось прогуляться куда-либо, кроме пары храмов да рынка.

Я заворожено смотрела на прозрачные зеленоватые волны, обрушивающиеся на берег, вдыхала свежий морской воздух и едва ли не в первый раз в жизни ощутила то, что люди называют свободой. Она пела мне манящие песни на незнакомом языке совсем рядом, но обрести ее было так же невозможно, как поймать ветер. Его порывы растрепали мои волосы, освободив несколько прядей от шпилек, но я даже не обратила на это внимания, настолько меня поразил вид горизонта, где в сияющей голубоватой дымке море неуловимо переходило в небо. О, как мне хотелось узнать, что скрывается в этом сиянии...

Господин Ремо, конечно же, не в первый раз видел море, но не отрывал взгляда от меня явно не потому, что ему наскучил привычный вид.

Впрочем, вернулись мы точно к обеду - вот оно, преимущество зрелого возраста. Пунктуальность сохраняется практически в любых обстоятельствах.

Как это ни парадоксально, мой внешний вид после похода в храм оказался намного более предосудительным, нежели после встречи с шайкой Вико. Разгоряченное лицо, выбившиеся пряди волос и радость, которую невозможно было спрятать за спокойным выражением лица - все выдавало меня с головой. Господин Эттани смолчал единственно из-за подобострастного уважения, которое питал к Ремо Альмасио, но взгляды, которые он на меня бросал, не обещали ничего хорошего.

Оставшийся день пролетел незаметно, я все еще видела море и слышала его шум, отгородившись от прочего мира. Разум мой был оглушен, я не могла разобраться, влюбилась ли в господина Альмасио или же в саму жизнь, вдруг повернувшуюся ко мне той стороной, что раньше мне была неведома. Поэтому слова Арны, принесшей мне горячую воду для купания, окончательно меня запутали.

- Госпожа Годэ, - промолвила Арна, едва ли не упав мне в ноги. - Простите мою дерзость, но я не могу смолчать после того добра, которое видела от вас!

- В чем дело, Арна? - меня охватило недоброе предчувствие. Все же служанка за эти дни узнала меня ближе, чем прочие в доме, и могла заметить какой-то мой промах. Хоть за мной и не водилось серьезных грехов, я постоянно ощущала неясное чувство вины - возможно, то было последствие слишком частых посещений храма.

- Госпожа Годэ, никогда бы в иных обстоятельствах мой язык не повернулся обсуждать знатных господ, у меня на то и ума не достанет, - даже кончики ушей у Арны стали малиновыми. - Не гневайтесь, но уже все слуги в доме заметили, как вы относитесь к господину Альмасио. Мы люди простые, и знаем, что нам положено работать, а не подмечать, кто из господ к кому имеет склонность, но иногда и захочешь, а мимо глаз не пропустишь. Вы не подумайте, что мы о вас языки чешем! - всполошилась она, заметив на моем лице признаки смущения. - Если бы не сегодняшний случай с господином Альмасио, то я бы ни за что не посмела с вами об этом заговорить!

- Ты имеешь в виду то, что он сопровождал меня в храм? - уточнила я.

- Да, госпожа. Сами посудите, решился бы кто на такое безо всякой задней мысли?.. Вы и сами, я вижу, поняли, что господин Ремо не просто так вызывался с вами гулять по городу. Небывалый для него поступок, так что не судите строго нас, бедных слуг, за то, что мы сразу же уверились - господин Альмасио имеет на вас виды!